Все ясно, у парней на кизлярском направлении проблемы. Нужно выручать. Уже выскочив из двора комендатуры и запрыгивая в УАЗ, вижу неподалеку знакомые лица. Егор Старосельцев, с АКМ на плече и подсумком на поясе, явно куда-то рвется, а на нем буквально висит плачущая Оксана.
— Нет, ни к чему это. Им не моя рожа нужна, а результаты нашей, заметь, именно нашей, а не моей деятельности. Все это вытворяют не конкретные Миша и Толя, а героические парни из твоего отряда. А которые именно — неважно. У тебя все на такое способны. Просекаешь?
Последнее, что я успеваю понять, прежде чем меня вырубает, что слова эти были сказаны по-русски. А потом — вокруг враз становится темно.
— Ну, это будет зависеть от того, насколько убедительно намекнем. Все, спускаемся в ущелье и предельно осторожно выдвигаемся назад.
Стоп, увлекся. Так можно и лишнего наговорить. И Костя, и Кузьма, конечно, парни свои в доску, но есть вещи, которые и им знать вовсе не обязательно. Например, о том, как я побывал в плену, и особенно — как я оттуда выбрался. Для их же безопасности.
Ну, насчет «всего-то» он, конечно, погорячился, после непродолжительного, но эмоционального торга сошлись на шести и я стал счастливым обладателем весьма полезного в быту инструмента, который, кстати, при установке тех же мин или растяжек очень даже пригодиться может.