— Ага, — поддерживает меня напарник. — А главное, на кой черт вы вообще меня с собой поволокли?
— Вернулись?! Ну, слава богу! Не зря Зина вчера целый день свечки Николаю-угоднику ставила! А с Толей что?
— Да пошел ты знаешь куда, подполковник Генштаба! — лениво тяну я и сплевываю ему под ноги.
— Прямо позади тебя, на второй полке в ящике.
Вот, блин, такого вопроса я точно не ожидал, даже растерялся.
Сначала мы помогали, чем могли: выносили и грузили наших раненых, доставали из развалин тела убитых. Именно тогда я отправил в тыл так и не пришедшего в сознание Исмагилова и матерящегося самыми последними словами Костылева, который умудрился ухватить какую-то шальную пулю уже в тот момент, когда первые югороссийские танки под прикрытием пехоты начали зачищать улицы вокруг Комендатуры. Настю я тоже уговорил вместе с ними поехать. Она пыталась было спорить, но мотивировка у меня была железобетонная: «Кто-то должен присмотреть за Олегом». На чувство долга надавил и отправил. Когда грузовик с ранеными ушел в сторону Моздока, в разбитой прямым попаданием из гранатомета калитке Комендатуры я столкнулся с семейством Старосельцевых. Грязный и всклокоченный, словно Бармалей, Тимофей Владимирович со счастливым лицом брел, поддерживаемый с одной стороны Ксюшкой, а с другой — Егором. Да уж, в такой бойне сохранить семью — это действительно удача, которая сегодня выпадет в Червленной немногим. И Дед Тимоха, и сильно повзрослевший за эту ночь Егор просто молча мне кивнули, а вот Оксана, приотстав, внимательно посмотрела мне в глаза.