— Экстренный вызов неотложной акушерской бригады в дородовое отделение! Акушерская бригада в дородовое отделение! Акушерская бригада в дородовое отделение! — визгливым голосом кричала тетенька из свичборда.
Вставляю дренаж толщиной с палец Николая Валуева.
…Легкие расправляются. Словно хлопок запасного парашюта. Первый крик. Первая пощечина смерти. Жизнь в этот раз победила, потому что так было угодно Богу. И нам.
— Сию минуту! — сказал Эдуард и удалился в темноту, откуда минуты через три появился обратно. — Извините, можно вас на минутку? — нежно подозвал он Стаса.
Максим Максимыч, в третий раз уже за вечер, опять зачем-то пересчитал деньги, что-то пробубнил себе под нос, сам же себе что-то возразил, а потом, шевельнув левой бровью и спрятав заветные доллары в карман, многозначительно сказал: «Сейчас или никогда!» Я не придал значения его параноидальному бубнению, про себя подумал, что он опять жмет доллары на рубашку «Пикадор», и, мысленно обозвав его «жмотом бокситогорским», предложил поехать наконец уже в общагу, примерять трость, ботинки «Карпаччо» и искать женскую аудиторию на вечер, пока всех прекрасных дам общежития номер два не сняли жадные до блондинок институтские грузины. Стоять на Невском возле «Пассажа» на холодном февральском ветру было более неинтересно. Хотелось в тепло и выпить.