— Там, — шепнул он, кивнув головой на занавеску.
— Там очень не любят, когда женщины ходят смотреть, даже в газетах потом пишут об этих женщинах.
— Превосходно и верно, — обрадовался его превосходительство, немного запутавшийся в сравнении, — именно как на редкость. Но во всяком случае мне всего удивительнее и даже огорчительнее, если только можно так выразиться грамматически, что вы, молодой человек, и того даже не умели понять, что Лизавета Прокофьевна теперь осталась с вами, потому что вы больны, — если вы только в самом деле умираете, — так сказать из сострадания, из-за ваших жалких слов, сударь, и что никакая грязь ни в каком случае не может пристать к ее имени, качествам и значению… Лизавета Прокофьевна! — заключил раскрасневшийся генерал: — если хочешь идти, то простимся с нашим добрым князем и…
— Ножа с собой никогда в Павловск не привозил?
— И не постыдишься, когда потом тебе скажут, что твоя жена у Тоцкого в содержанках жила?
— Я приду завтра. Я сейчас домой иду; ты… ко мне?