Китаец оказался догадливым. Он потрогал себя за нос и произнес что-то длинное и рыкающее, из чего я понял только последнее – Ахира. Или Акира.
Лежал, читал. Наверху звякали на веревочках гильзы, выл в старых антеннах ветер. И тикали часы. Спокойно так, хорошо. Тик-так, тик-так, шестеренки перекатываются, отмеряют минуты, часы, спать охота. Стрелки вроде замерли, но если напрячь как следует зрение и затормозить посильнее мозг, то видно, что они ползут по кругу. Медленно и неукротимо. Пока идут часы, время есть. Если будильники перестанут тикать, стрелки замерзнут и проржавеют колокольчики, тогда и все, значит, конец.
Двинулись в путь. Сегодня пробираться было еще сложнее, чем вчера, – тело болело, все, целиком, от ногтей на руках до мозолей на пятке. Проходимость упала. Но все равно мы продвигались. Со скоростью сонной весенней улитки.
Китаец оказался предусмотрительным, как тот горбун, все-таки все похожи, и люди и китайцы. Почти пять минут. Китаец сдвинул стену и выволок меня в коридор.
– Вперед, убийца, – сказал я и подтолкнул Егора в лопатки.
– А если они местные? – спросил Егор полушепотом.