Когда в бутылке осталось чуть больше половины, я мощным ударом выбросил за борт сразу два шара и порвал сукно на бильярде. Симонэ пришел в восхищение, но я понял, что с меня достаточно.
— Извольте. Я прошел в спальню, разделся… — Он вдруг остановился. — А знаете, Петер… Я ведь понимаю, что вам нужно. В это время Олаф был еще жив. Впрочем, откуда мне знать, может быть, это был уже не Олаф.
— Плохо, — сказал я. — Но это я сам виноват. А он что?
— Одну минуту, — прервал я его. — Это было в половине десятого, говорите вы?
— Вы это видели? — быстро спросил я хозяина.
Стиснув зубами сигару, я перечитал это послание дважды и трижды.