— Дядя вам не поможет, — возразил я. — Вам поможет только одно — правда. Говорите правду.
— Друзья Хинкуса? — удивился я. — Он сказал вам, что ждет друзей?
— Господи, — прохрипел он, утираясь. — Смачно-то как!..
— Загорала? Я? Что за странная мысль. — Она пересекла площадку и приблизилась ко мне. — Какие странные предположения вы высказываете, инспектор!
— А госпожу Мозес вы в зале видите в это время?
Я коротко изложил ему факты: про запертую изнутри дверь, про свернутую шею, про пятна на лице, про аптечный запах. Рассказывая, я не спускал глаз с Хинкуса. Хинкус, слушая, ежился, бегал глазами и, наконец, умоляюще попросил еще глоточек. Мне ясно было, что все это ему внове, и пугает это его до содрогания. А Симонэ совсем нахмурился. Глаза у него стали отсутствующими, обнажились желтоватые зубы-лопаты. Дослушав, он тихонько выругался. Больше он ничего не сказал.