– Я уже разоблачаюсь. – Мичман стал расстегивать пуговицы на рубашке.
Сандерс прогнал файл вперед. Чего он никогда не любил, так это читать или не дай бог изучать научные труды.
– А вы, я вижу, парни серьезные, – одобрительно сказал он, – знаете, с чего разговор начать. А я поговорить всегда рад, ты только уважение прояви. Все как есть скажу, а чего не знаю – у людей спросим. Людвига здесь уважают.
Русский расправлялся со второй миской лукового супа, и хотя ел он аккуратно, чувствовалось отсутствие светского лоска, который проявляется хоть за столом, а хоть и в обычной дружеской пьянке. Ложка была зажата в кулаке Полубоя, будто он собирался по меньшей мере рыть ею окоп, а не есть суп. И брови он поднимал всякий раз, поднося ложку ко рту, словно удивлялся ее содержимому.
– Бросьте, Дик. Я же все понимаю. Совмещать приятное с полезным – это лучшее, что может быть в вашей работе. Позвольте дать вам совет: развлеките ее. Да-да, и не делайте большие глаза. Развлеките, но не пытайтесь использовать против старого доброго Яна Уолша. Она вам здесь не помощница. – Посол повернулся и зашагал дальше.
– Нелегко с такими пассажирами? – сочувственно спросил Сандерс.