— Ничего, ничего я не забыл, идем! Сюда, на эту великолепную лестницу. Удивляюсь, как нет швейцара, но… праздник, и швейцар отлучился. Еще не прогнали этого пьяницу. Этот Соколович всем счастьем своей жизни и службы обязан мне, одному мне и никому иначе, но… вот мы и здесь.
— И позволь опять напомнить, Евгений Павлыч, — прибавил князь Ц., — что шутка твоя слишком уже износилась.
— Да, на мне. — И князь опять остановился.
— А служанка? — спросила Настасья Филипповна, не скрывая самого брезгливого отвращения.
— Лягу, так ведь и не встану до самой смерти, — улыбнулся Ипполит, — я и вчера уже хотел было так лечь, чтоб уж и не вставать, до смерти, да решил отложить до послезавтра, пока еще ноги носят… чтобы вот с ними сегодня сюда придти… только устал уж очень…
Ганя так обрадовался, что почти примирительно, почти нежно смотрел на мать.