– Не мог же… – растерянно повторила Регина.
Уверена. День-два – и конец. Зачем ты нужна хану живой?
Старец был тощим и жилистым. Казалось, он растет из мостовой, как можжевельник из скалы. Голос старца, противореча наружности, звучал сильно и глубоко. Виолончель, подумала Регина. Сплошные фиоритуры, трели и глиссандо. Складывается впечатление, что мелодия – орнаментально украшенная гамма. Есть в этом что-то от аудио-галлюциногена…
– Вы озаботились билетами на Шадруван, комиссар?
– Так мы же на Шадруван идем, – удивился офицер. – Вы – единственная пассажирка. Вернее, вы и ваша…
– Приезжайте, сами увидите. 30-я, сквер Беллы Кнаух.