Рисунки сливались в калейдоскоп. Пейзажи, портреты, бытовые сценки. Уголь, карандаш, тушь. Начало щипать глаза. От переутомления, не иначе.
– Все произошло очень быстро. Но все, что мы видели, было… э-э… сохранено.
Отчаянный, резкий звон – это разлетелось стекло на третьем этаже. Вниз, на плечи и головы, посыпались куски рамы. В хрустком дожде, вся ярость и хрип, с высоты ударила молния – клыки, когти, смерть. По ушам полоснул вопль, полный боли и муки. Кто-то упал, покатился по булыжнику. Рычание и брань слились в единый хор. В мозгу Регины до предела натянулся «поводок», грозя отбросить химеру назад.
Воевать доктор ван Фрассен не собиралась. Всю площадь «фа-диезом» не накроешь. Просто с флейтой ей было спокойнее. Если, конечно, можно говорить о спокойствии, точно зная свой час и срок.
Спустившись в холл, она встретила Грушу. Жуя погасшую сигару, тот оккупировал место дежурного, где и развернул портативную станцию внешнего наблюдения. Шесть голосфер транслировали ситуацию вокруг посольства. Груша зря времени не терял: стены здания снаружи облепили десятки миниатюрных камер, датчиков движения и аларм-сигнализаторов.
Змея безвольной плетью валялась на обочине. Регина присела на корточки, готовая отпрыгнуть в любой момент. Только что эта тварь укусила Артура. Минуты не прошло. Но дохлятине, лежащей напротив, на вид было не меньше недели. Семь дней под палящим солнцем Шадрувана. Скелет, обтянутый бледной шкуркой. Мумия, сухая, как песок пустыни.