Над пустыней поднялись столбы черного праха — горел авиационный керосин, и в его пламени превращался в копоть гуманитарный груз. Рвались снаряды к тридцатимиллиметровой пушке; полосы дыма покрыли небо причудливыми росчерками, словно во время салюта.
Подняв на меня глаза, он виновато развел руками.
«У-у-у-у» смешно выглядит на письме, но, когда голос завыл в моей голове, это было… Даже не знаю, как передать. Как будто бригада зэков, которая строила мою одесскую квартиру, вдруг воскресла, проложила инфернальный дымоход между моим носом и ухом — и в нем загудел страдальческий ветер ада.
"Так, — подумал Олег с облегчением, — более ясного знака просто быть не может… Надо идти смотреть".
— Ой, — испуганно всплеснула руками Румаль Мусаевна у чайника. — И почему же это с вами произошло?
— То есть ты совсем-совсем не представляешь, что происходит?