Я все-таки отвлекся — и стал думать о том, что московский радиобизнес достоин всяческого уважения за свою способность паразитировать на западной попсе, которая сама насквозь паразитична: надо все-таки уметь не просто ежедневно сосать кровь у вампиров, но еще и серьезно отравлять при этом воздух над огромной территорией…
Я знаю, что аль-америки, если захотят, расшифруют все содрогания моей кисти, затем соединят буквы в слова и получат полный текст этого послания. Их компьютеры вполне на такое способны. Но даже если они это сделают, вряд ли многие прочтут мое письмо. Скорей всего, файл с ним просто канет в небытие в архивах Пентагона.
Можно было сказать, что этих существ столько же, сколько человеческих умов — а можно было сказать, что это существо лишь одно, а людей и человеческого мира нет вообще, есть только вечный двигатель, работающий на самообмане чего-то такого, чего на самом деле нет, хоть оно и думает, будто оно есть, и в этой уверенности и заключен самообман. Все было выверено, точно и красиво — экономной, холодной, космической красотой.
— А мо-ожет, она начинается… — заливался Шмыга.
— Формула на санскрите? — озабоченно спросил Борис. — Или на хинди?
Юное лицо ангела вполне могло быть и мужским, и женским. Золотые волосы на его голове были собраны в подобие полумесяца, на одном конце которого что-то переливалось и блестело — это, наверно, можно было бы назвать рогами, если бы по отношению к ангелу было уместно такое слово. Неземной оттенок кожи свидетельствовал, что ангел привык смотреть на солнце из совсем иных пространств, чем люди. Четыре его руки, пальцы которых время от времени замирали в непостижимых мудрах, перемещались так легко, что казались крыльями.