Шмыга появился в предбаннике депривационной камеры около девяти утра. Он был чисто выбрит, благоухал одеколоном — и очень неодобрительно покосился на мятого похмельного Добросвета. Мне он тоже сделал замечание, что я небрит.
— Итак, я задумался — может ли быть так, чтобы в Европе у богини был такой давний и хорошо организованный бизнес, — Борис кивнул на волгоградскую фотографию, — а в Индии, на родине, ей приносили в жертву только мелкую живность? Я поднял материал и сразу же выяснил, что в Индии богине тоже приносили в жертву людей. И, в отличие от лицемерных северных культур, делали это совершенно открыто. Счет принесенных в жертву идет на миллионы, хотя мир про них практически не помнит. Так я узнал про Тхагов… Или, как некоторые произносят, Тугов.
Один такой экскурсовод, молодой парнишка с еле пробивающимися бакенбардами, рассказал довольно стандартную историю про летающего отшельника, жившего на вершине местной горы десять лет. Все это время отшельник питался только поднятой по позвоночнику змеиной силой кундалини. Переводя, Олег глумливо подумал, что местному правительству следовало бы построить вокруг этой технологии здешнюю Продовольственную Программу.
— Боишься? — спросил Шмыга. — Не бойся, Семен. Я в тебя верю. Добросвет тоже. Он тебе капель храбрости в квасок подольет, гы-гы-гы…
— Города? — недоуменно переспросила Румаль Мусаевна.
— Forgive me father for I have sinned…