— Не дури, — сказала Румаль Мусаевна. — Засмеют. И потом, оккультный элемент попрет. Сейчас хотя бы случайных гостей не бывает.
А потом эти удивительные слова — „как мотылек, лети в Сердце Сердец“ — дошли наконец до корня моего ума и обрели надо мной полную власть. И, как и раньше, мне не оставалось ничего, кроме как стать таким мотыльком самому.
Этот новый Лик был особенно, невыразимо прекрасен — и в то же время грозен. Постараюсь сказать о нем несколько слов.
Румаль Мусаевна, как раз разливавшая чай, даже поставила задрожавший в ее руке чайничек на стол.
— Да, — сказала она. — Я хочу узнать, что случилось с этим черным свинцовым облаком.
Эксперты решили — самой эффективной стратегией будет постоянно напоминать Аль-Эфесби о том, что он хочет вытеснить из своего сознания, а именно: он не благородный воин пустыни, а командировочный из клептократии, где у человека, если он не вор или чиновник, меньше реальных прав, чем у белочки или кабана в европейском лесу. Кроме того, предполагалось использовать те очевидные изъяны в психике Скотенкова, о которых свидетельствовали его творческие опыты.