— У меня свой транспорт есть, — скромно заявил старикан. — Вы сядете на раму, а я покручу педали…
— Русский солдат! Сдавайсь! Комиссар нет. Война плохо. Жить корошо. Выходи.
— Голубчик?! — взорвался поначалу обомлевший Любимов. — Ты что, сука, тут мудрить вздумал? Думаешь на гауптвахте отсидеться? Видели мы эти гауптвахты. Слазь, я тебя по закону военного времени, — лейтенант без шуток рванул кобуру.
— Ого, ловлю на слове, — обрадовался матрос. — Давай, сразу выбирай. Кого осчастливишь?
— Чего тут говорить, — мальчик принялся подбрасывать на ладони камешки. — Мам, в полной дивизии более десяти тысяч человек. А здесь столько дивизий полегло. Я умом понимаю, а представить не могу. У нас в битве при Кэкстоне с обеих сторон две тысячи погибло. И до сих пор с ужасом о том кровавом дне народ рассказывает.
Пулеметчик, бывший вдвое старше Кати, глянул с сомнением, но возражать не стал.