Шли по просеке. Наверху прогудели самолеты, но чьи, никто не рассмотрел. Катрин с беспокойством почувствовала, что начинает натирать левую ногу. Обувь все-таки чужая. Тем более что от когда-то белых носочков остались одни ободки-оборочки вокруг щиколоток.
Потрясенная Мотя отошла. Конвоир она, конечно, еще тот. Но записку передаст. Большевистскую бдительность розовыми мужскими ушами не притупишь. Катя вытащила из прихваченного в подземелье вещмешка смятые листы с лиловыми госпитальными печатями. Заодно извлекла три банки тушенки и фляжку. Поманила Мотю.
— Понятия не имею, — женщина оперлась подбородком о запястье, унизанное серебряными браслетами. — Уж точно не мое скромное присутствие. Я, как вы поняли, туда-сюда без особого толку металась. Даже вмешательством на тактическом уровне это не назовешь. «Калька» — штука мудреная и малопредсказуемая. В общем-то, изменения потом и не пересчитывали.
Когда девушка отперла дверь, Тарасов шагнул, окинул цепким взглядом освободителей и ловко выхватил из-за пояса девушки кобуру с «наганом».
Запыхавшиеся стрелки, хватаясь за приваренные, вопреки всем инструкциям, скобы, полезли на броню.
Стоит вообще искать? Больше тридцати лет прошло. Мама Катькина умерла в 2002 году. Поговорить с ней уже никогда не удастся.