— Да вы шо, — несмотря на страх, обиделся красноармеец, — я присягу не порушу.
За окном снова мело. Сквозь серо-белый сумрак проглядывали уже зажегшиеся фонари. Катя, вдоволь напрыгавшаяся по мягким сугробам (путь от Доусона был преодолен благополучно, к сожалению, ни один индеец-кри так и не попался на пути одинокой путешественницы), сидела за столом, теребила бахрому скатерти и сонно перелистывала знакомую почти наизусть «Плутонию». Насквозь промокшие в снегу шаровары сушились, кое-как пристроенные на батарею.
Катрин увидела младшего политрука с танками на петлицах и живо преградила ему путь.
— Гады, прямо по головам ходят. Куда наши зенитчики смотрят?
Хрен с ней. Так ей и надо. Она теперь тоже психушки боится? Как ты и я?
— Насчет Родины — черт его знает. Ничего у меня здесь не осталось, Александр Александрович. Разве что — могилы. Извините, наверное, вы меня с кем-то спутали. Я плохая патриотка.