Причем не соврал ни на йоту – я успел только умыться, как он явился с шинелью и моим кителем на вешалке. С шинели исчезли какие-то белые разводы, а китель радовал глаз полным отсутствием складок.
– Ну, тут не столько служебный, сколько личный интерес.
– Так, может, под видом ракшаса вашего коллегу убил стрига?
– Ты, Кузьмич, не серчай и не бушуй шибко. Это дом, а в доме должны жить люди. Может, кто-то тебе чем-то и не угодил. Может, повел себя неправильно, ты уж их прости. Мы же к тебе только со всем нашим уважением. Вот в знак этого самого уважения прими от меня подношение.
Здесь он был впервые, а слухи о Кузьмиче по городу ходили нехорошие. Я хоть и рассказал ему все как есть, но опасения явно не покидали молодого полицейского.
– Доброго здравия, Митрофаныч, – поприветствовал околоточного Евсей.