– Спасибо! Ты тоже поступишь! Обязательно!
На истребителях класса «Шершень» нет спас-капсул.
– Всем прочим, – предупредил Тиран, грозя пальцем, словно непослушным детям, – напоминаю: это опасно. Никаких самовольных действий. Никаких «я одним глазком». Считайте, что стоите на краю обрыва. Сунетесь без спросу, расшибетесь – там и оставлю.
Без волос внешность «близнецов» претерпела разительные изменения. «Дьяволенок» стал похож на старичка-паяца, скорее забавного, чем опасного. «Ангелочек» же, напротив, приобрел что-то хищное, не свойственное ни его возрасту, ни роли в тандеме. Регина вздохнула с облегчением. Это было больше, чем она смела надеяться.
Молодой человек улыбался. Дойдя до стены, он повернулся, чтобы идти обратно, и улыбка исчезла. Ей на смену пришла отрешенность. Десять шагов, поворот – лицо отразило гнев. Вспыхнули глаза, искривился рот; сумей человек сделать одиннадцатый шаг – он завопил бы от ярости. Но шагов в его распоряжении было всего десять. Стена, поворот – гнев растворился, как сахар в кипятке, уступив место рыданиям. Утирая слезы ладонью, несчастный брел дальше, от маски к маске: слюнявая гримаса идиота, надменность свергнутого тирана, и снова – улыбка, отрешенность, гнев…
Ноги вязнут в снегу. Усталость давит на плечи, гнет к земле. Сесть бы под дерево, привалиться спиной к шершавому стволу; закрыть глаза… Споткнувшись, Регина ухнула в сугроб. Даже руки выставить не успела. Лицо обожгло морозными иголками, гоня прочь сонную одурь.