– Ромма, Ронфельда, Штаубе, твоего отца… Нет, и кончено. Вот ты есть. Туристка-экстремалка. Я есть. Студент-международник на практике. Консул, секретарь, пресс-атташе. Два визовых офицера… А военных нет! Ни одного. Миф, ложь; вражеская пропаганда. Если кто-нибудь из наших военспецов попадет в плен к каутлям – а значит, к помпилианцам! – и его расколют на признание…
Он сжал ладонями виски, словно мучаясь головной болью.
Впервые ее посетили такие странные мысли.
– Стена между помещениями… Она блокирует ментальный посыл?
Зал моргнул, как огромный глаз, и Регина оказалась в зрачке.
Ее оперблок до начала операции отражал чаяния пациента. Самое уютное место, какое мог себе вообразить больной. В принципе, следовало поблагодарить судьбу за такой нечаянный подарок. Слоники с геранью – или танцплощадка с баром, как в случае с одним веселым шизофреником – служили хорошую службу. У большинства психиров оперблоки были стационарны: дом с ширмами у Кавабаты, студия скульптора у Юсико, храмовый зал у Старика. Им приходилось успокаивать пациента – человека как правило, капризного, – попавшего в непривычную обстановку. У доктора ван Фрассен, баронессы медицины, пациент успокаивал себя сам.