– Ты замерзла, вот что, – сказал он с тревогой. – Ты просто замерзла, детка!
Петя мигом бросился к сумке, подтащил ее к артисту, потянул за язычок длинной «молнии».
И не чувствовал, не слышал – из-за стука деревяшки неугомонного пса, – как за его спиной в проеме двери возникла грузная старуха. Она стояла, ни слова не произнося, глядя в Петину спину с непередаваемым выражением жалости, осуждения и… бесконечной печали.
Как вам этот отрывок? В самую точку, а? В самую точку о вашем дьявольском ремесле. Душу, душу – на службу! И – бесповоротно, безвозвратно, до гроба. Если, конечно, дама не испаскудит своим романом мой чудесный эпиграф.
– Кася, знай, что твуй ойтец не быв краснодеревщик, як сто львовских краснодеревщиков. Он быв художник!
– О! Правильно! Вот эт ты молодец… Сейчас мы выпьем за… знаешь, за что?