Свет фонаря падал прямо на постель, не добегая лишь до изголовья, где в ночной тени неподвижно лежала на подушке Лизина голова.
– Все, доктор. Шехерезада прекращает дозволенные речи. Пей свое пиво, и…
– Ах ты сволочь… Сволочь, гад… Ты хоть понимаешь, что творишь?
– Седов, да-да, Павел Иванович. Лично купил в одной московской семье, потратив изрядную часть денег из тех, что жена выдала на съем дачи. Там он оказался вполне случайно, сидел на подушке младшего отпрыска, и тот обязательно его бы угробил. А я его спас! И вот он живет припеваючи.
Объезжали городки и замки, где проходили очередные ярмарки, «грнчирске трхи», фехтовальные турниры, концерты средневековой музыки или выставки кактусов…
Не зажигая света, я вышел в кухню, включил кран, спуская застоявшуюся за день воду, набрал полную чашку и стал пить большими глотками.