От реки тянуло сыростью; снимая мундир с накрепко пришитым эполетом, Эгерт с тоской подумал, что весна в этом году на редкость холодная и затяжная и что намеченный на послезавтра пикник придётся, пожалуй, отложить до лучших дней. Роса пригибала к земле травы и крупными каплями скатывалась по стволам — казалось, что деревья кого-то оплакивают; отличной выделки ботфорты Эгерта тоже покрылись шариками капель.
Одно короткое слово протрезвило Эгерта, как пощёчина. В зеркале бродили тёмные фигуры, и в даже скудном свете малочисленных факелов можно было различить капюшоны — накинутые на глаза, а кое у кого отброшенные на плечи; целое сонмище воинов Лаш зачем-то копошилось в ночи, позволяя ветру терзать и трепать полы длинных плащей.
Рядом со зданием суда высилась башня с зарешечёнными окнами; у входа в неё дремали стражники, а чуть поодаль чинно беседовали трое в серых плащах с капюшонами — служители священного привидения Лаш; небо висело над площадью, подобно огромному голубому парусу.
Он запнулся, не зная, что говорить дальше. Декан помедлил и отступил, приглашая Солля войти.
— Но, господин Эгерт… Что вы, господин Эгерт…
Декан сделал паузу, будто предлагая Эгерту разглядеть в его словах некий тайный смысл. Солль сжал пальцами деревянные подлокотники.