Он провёл на площади полную страхов длинную ночь, освещённую едва теплящимся светом фонаря да зловещими отблесками в окнах угрюмого здания. Рассвет наступил поздно, и белесым утром Эгерт увидел входящих в железные двери служителей Лаш.
Прямо перед ними возвышалось занесённое снегом каменное сооружение — будто остатки древнего фундамента; жёлтый ноздреватый камень перемежался с серым, гладким — Эгерт никогда раньше не видел ничего подобного. Самым же удивительным было чахлое, тонкостволое деревцо, вцепившееся в кладку корнями и будто бы на камне и произраставшее. Среди зимы деревцо оставалось зелёным — ни снежинки не опускалось на узкие листья, и кое-где между ними тускло краснели круглые лепестки, с виду ненастоящие, будто вырезанные из тряпицы — однако это были действительно цветы, Эгерт убедился в этом, когда на кончике пальца у него осталось немного чёрной пыльцы.
— Понимаю… Но у меня нет другого выхода. Кто-то должен понести наказание за этот Мор.
Он перешагнул порог, вышел в коридор и только теперь заметил, что судорожно стиснутые в кулаках свечи заливают воском его одежду, и сапоги, и обожжённые ладони.
…И вот ведро всё выше, но хватит ли сил, а солнце палит, и так хочется напиться… Ведро тяжело качается, и звук падающих капель становится всё тоньше…
Солль смотрел так, как смотрит на охотника угодивший в капкан лисёнок, и молчал.