Всё ещё продолжая улыбаться, Эгерт обернулся к двери. На пороге, округлив глаза, стоял изумлённый Лис и тоже улыбался — от уха до уха.
Никто и никогда не слышал от него таких хлёстких речей. Он предлагал всем и каждому катушку, чтобы сматывать сопли, широкую мамину юбку, под которой так тепло прятаться, и ночной горшок на случай внезапной надобности. Он швырял с кафедры только что придуманные слова, обзывая сотоварищей вислогубцами, слизоносцами, паршивыми засранцами, ящичками для плевания и маменькиными импотентами. Плачущий паренёк, последний раз всхлипнув, широко раскрыл рот и залился густой, как дамские румяна, багровой краской.
Страницы картонной книги навевали на Солля скуку, а через главы кожаного тома он продирался, как сквозь колючие заросли. Глаза его привыкли, наконец, к ежедневному чтению и не слезились больше; чтобы размять затекающую спину, Солль повадился каждое утро ходить в город.
— Верно ли, что вы прибыли из города Каваррена около года тому назад?
КОГДА ПЕРВОЕ В ВАШЕЙ ДУШЕ ОБЕРНЁТСЯ ПОСЛЕДНИМ…
Эгерт с трудом сдерживал крупную дрожь. Руки Фагирры по прежнему лежали на его плечах — служитель прекрасно это чувствовал.