Смущённо улыбаясь, Эгерт поднялся. В этот момент погрустневшие студенты, чьё поражение было несомненным и сокрушительным, действительно показались ему своими, почти что родичами; к тому же ему стало вдруг жаль замечательного Гаэтанового пояса.
— Тебе виднее… Но мне кажется, ты ещё пожалеешь о Солле, отец. Он был отважным подонком — теперь он подонок трусливый… Это же никак не лучше, это хуже, отец… Место ему… не здесь… а… разве что среди служителей Лаш!
Стены тесной таверны уже сотрясались от гула пьяных голосов. После чинных взаимных тостов, после солёных шуточек, после весёлой потасовки пришло время танцев на столе. Танцевали с парой служанок — те, раскрасневшиеся, трезвые по долгу службы, но совершенно одуревшие от блеска эполетов, от всех этих пуговиц, ножен, нашивок и страстных взглядов, из кожи лезли вон, лишь бы угодить господам гуардам.
Декан Луаян спустился из своего кабинета несколько раньше, чем обычно; завидев его в конце коридора, Эгерт отпрянул в тёмную, сырую нишу стены. Не заметив Солля или не подав вида, что заметил, декан проследовал мимо; тут-то его и нагнал Лис.
— Они… ушли? — спросил Эгерт, будто не веря глазам.
А может быть, и нет. Может быть, рука отца не дрогнула, когда под сургучной печатью он обнаружил имя сына. Может быть, только дёрнул бровью и сквозь зубы велел слуге отослать денег этому недоноску, позорящему честь семьи…