— Мне горько за вас, госпожа, — говорил тем временем Карвер. — Жестокая судьба столкнула вас с человеком, мягко говоря, не вполне достойным… На колени, Солль!
В маленькой комнате стояли сумерки; Эгерт сидел у окна, и рядом на подоконнике лежала раскрытая книга о заклятиях — но Солль не читал. Уставившись во двор неподвижными, широко раскрытыми глазами, он видел то площадь, где посреди человеческого моря островом возвышается эшафот, то внимательные глаза Тории, нож, рассекающий стебелёк петрушки, и топор, рассекающий чью-то шею… Ему вспоминался туманный деканов рассказ о маге, лишённом за что-то магического дара; потом мысли его переметнулись к ордену Лаш — представилось священное привидение, похожее, как два капли воды, на собственное скульптурное изображение; кутаясь в плащ, оно нисходило на эшафот и спасало обречённого с плахи…
— Минутку, — уронил Карвер. На него удивлённо оглянулись.
Девушка замедлила шаг, потом остановилась — к Эгерту был обращён её гордый, как на монете, точёный профиль. Он ждал, что, переступив через лужу, Тория двинется дальше — но она на спешила. Птица самозабвенно плескалась в своей купели, и девушка с тяжёлой корзинкой в руках терпеливо ждала.
Тогда только Эгерт обернулся; его окружали трое, и человека, сжимающего его воротник, он сразу и не узнал.
— А? — вздрогнул Эгерт. — А разве я… Я же сказал, что согла… Я согласен.