Я болен, хотел сказать Эгерт, но вовремя одумался и промолчал. Небо, какая глупость…
Калитка открылась шире, и, преодолевая робость, Эгерт шагнул во двор.
Всё это слушала сейчас Тория; сгустились сумерки, кое-где чадно горели фонари, все до одного ставни были плотно закрыты — казалось, что дома упрямо закрывают глаза на вечер, на грязь, на непогоду… В какой-то момент Тории показалось, что за ними следуют на расстоянии некие смутные тени — однако Эгерт не замечал ничего, он говорил и говорил, и призывал Торию в свидетели: неужели он действительно не прав?!
Прожив несколько месяцев в городе, Эгерт отлично понимал, что вид серого одеяния действительно способен обратить в бегство пару, а то и целую шайку разбойников. Он поспешно кивнул, не находя слов благодарности; с ободряющей улыбкой служитель Лаш снова протянул ему звякнувший кошелёк.
В сгущающейся темноте Солль не смог бы различить узор линий на собственной ладони — но лицо декана, стоящего в нескольких шагах, почему-то виделось совершенно отчётливо, и лицо это по обыкновению являло собой воплощённую бесстрастность.
и только тень его осмеливается идти следом.