Все ждали; начало Эгертового трюка было совсем уж необычным.
— Вы очень любезны… Мы пробудем неделю, может быть, больше…
Близился вечер, тёплый весенний вечер; над университетским двориком висел квадрат синего предвечернего неба, и в нём медленно, будто напоказ, кружились голуби — залитые косыми лучами заходящего солнца, белые птицы казались розовыми, как фруктовые леденцы. Соллю захотелось плакать и кричать во всё горло — так, будто груз заклятия уже сброшен и позорный шрам смыт с лица, как корка налипшей грязи; не решаясь запеть, он ограничился тем, что широко и радостно улыбнулся бродячему псу на траве.
— А-а… — она, кажется, собралась улыбнуться. — Так это вас мы должны благодарить…
— Ты же видишь, что со мной делается, — проронил Эгерт досадливо. — Это… уже не я. Это какое-то гадкое трусливое животное…
— Эгерт! — крикнула ему Тория. — Возьми себя в руки… Скажи… Ты же хотел сказать, скажи!