— Давай так, — Солля, похоже, осенила незаурядная мысль, — бросок — поцелуй…
За окном особенно сильно рванул ветер — по-хозяйски перебирая бумаги на столе, комнатой прошёлся сквозняк.
Девица удивлённо завертела головой; на губах у неё белели приставшие крошки. Писец икнул; Эгерт, ничего не понимая, но чуя недоброе, вжался лопатками в потёртую обивку.
Грохались на пол бокалы и кувшины; причудливо изгибались серебряные вилки, придавленные лихим каблуком. Веером, как колода карт в руках шулера, летали по воздуху широкие юбки; от счастливого визга звенело в ушах. Хозяйка таверны, мудрая тощая старуха, отсиживалась на кухне и лишь изредка высовывала нос из своего убежища — знала, плутовка, что беспокоиться нечего, что господа гуарды богаты и щедры, что убытки возместятся с лихвой, а популярность заведения лишь возрастёт стократ…
— Спросить хочу, — выдавил Эгерт через силу.
Рассвет застал его в кресле — скорчившегося, осунувшегося, дрожащего.