— Что с тобой? — прямо спросил, наконец, Карвер.
Магистр молчал; глаза его, мудрые усталые глаза, смотрели, казалось, в самую Соллеву душу.
Эгерт, удобно устроившийся в уголке обеденного зала, видел, как студент и красавица удивлённо переглянулись; после долгих колебаний салфетка, прикрывавшая корзинку, была сдёрнута, и на лицах склонившейся над подарком парочки отразилось радостное изумление — ещё бы, яства и вина отобраны были с отменным вкусом!
Скиталец медленно повернулся и двинулся к выходу, рассекая толпу, как нож рассекает воду. Чуть обернулся на пороге — Эгерт смотрел ему вслед и видел, как чуть прикрылись, будто прощаясь, большие прозрачные глаза.
Тория презрительно усмехнулась. Откинула запирающий двери крюк и встала на пороге — проклиная себя, Солль не удержался и отступил в тёмный угол. Невидимый снаружи, он разглядел из-за спины Тории красно-белые мундиры, бледную лысину ректора, толпу взволнованных студентов и скуластое, спокойное лицо офицера с зажатой в руке стилизованной плетью — знаком того, что в настоящий момент он выполняет волю властей.
Повинуясь беспорядочным приказам бургомистра, стражники, оставшиеся верными долгу, вышли на улицы — закутавшись в многослойные балахоны из мешковины, вооружённые изогнутыми вилами, похожими на уродливые птичьи лапы, они мерно двигались от дома к дому, и высокие телеги с ребристыми деревянными боками стучали всё тише, отягощённые множеством тел; на другой день трупы уже никто не собирал, целые дома превратились в склепы, ожидая, пока милосердная рука не бросит факел в открытое окно.