Ей вспомнилась вдруг стрекоза, залетевшая в детстве к ней в комнату. Тяжёлая, зелёная, с круглыми каплями тёмных глаз, она шелестела в углу, тёрлась о стену всеми своими кружевными крыльями, взлетала к потолку и падала почти на самый пол. «Глупая-преглупая, — сказала со смехом мать. — Поймай её и выпусти».
…Почему так жарко? Но ведь полдень, солнце в зените, и камни кажутся белыми, как сахар… А из колодца тянет прохладой, и там, во влажной сумрачной глубине, живёт ещё один мальчик — тот, что отражается в круглом зеркале воды. Ох, как заломит зубы от первого глотка, а ведро уже плюхается о воду всем своим жестяным телом, и звук этот усиливает жажду…
— На берега южного моря никогда не ложится снег… Там тёплые камни… И белый прибой… — Тория говорила, будто во сне.
— Гляди ты… Совсем как студент! И шпаги нет…
Все студенты, сообразно количеству проведённых за учёбой лет, делились на четыре категории: студенты первой ступени звались «вопрошающими», поскольку учились первый год и преуспевали скорее в желании познать, нежели в самой науке; студенты второго года именовались «постигающими», третьего — «соискателями», поскольку претендовали уже на некую учёность, и, наконец, студенты четвёртой ступени звались «посвящёнными» — по словам всё того же Лиса, далеко не все замахнувшиеся на учёность юноши удостаивались этого звания, множество их валилось на летних экзаменах и так, недоучками, возвращалось по домам.
Гаэтан отшатнулся. Взгляд его заставил Эгерта замереть; ни разу за долгое знакомство он не видел в глазах приятеля такого странного выражения. Что это — ненависть? Презрение?