И в этот момент во взгляде Тории что-то дрогнуло. Солль снова встретился с ней глазами — и волосы зашевелились у него на голове, потому что он понял тоже.
А ещё потом наступила темнота, и всё кончилось.
— Вот они, поединки-то… Известно, кровь молодая, горячая… Мне-то что теперь… Что мне теперь, а?
Но молодая жена была верна ему всей душой, и ни разу не взглянула она с нежностью на другого мужчину. И шли годы, и жили супруги в довольстве и счастье, и подрастали их дети. Вот возмужал их старший сын, превратившись из мальчика в юношу, и однажды, озарённый первой любовью, прискакал он домой на рассвете. Мать его, стоявшая у крыльца, взглянула на сына и увидела сияющие глаза его и широкие плечи, увидела гибкую силу и молодую горячность сына своего — и тогда взгляд её исполнился гордости и любви.
В маленьком, безлюдном в этот час переулке сидел нищий — земля вокруг застелена была полами его просторного, почти совсем истлевшего плаща, а из широкого рваного рукава неподвижно торчала сухая и чёрная, как мёртвая ветка, протянутая ладонь. Нищий сидел не шевелясь, будто уродливое изваяние, и только ветер теребил седые волосы, полностью закрывающие лицо.
— Не думаю. Не думаю, что у вас что-то получится, Эгерт.