— Все же мне хотелось бы познакомиться с ней.
Во второй раз Гадхард заревел, показавшись из темени узкого переулка.
Лишь намного позже выяснилось, что за завтраком, на котором бурно обсуждалось появление алой звезды, великая княгиня вдруг прервала себя на полуслове, воздела руки к голове, изящно охваченной золотой диадемой с бриллиантами и рубинами, — глаза ее налились кровью, кровь хлынула из носа и изо рта, и даже из ушей брызнули две тонкие багровые струйки — и замертво повалилась на пол. Диадема, которую год назад преподнес княгине на именины придворный ювелир Гавар, слетела с окровавленной головы и, звеня, покатилась по малахитовым плитам. Рванувшийся к сиятельной супруге великий князь, правитель Линдерштейна, внезапно споткнулся, рухнул наземь и, задыхаясь, забился в конвульсиях, немеющими руками царапая себе кафтан на груди, точно пытался сорвать массивный золотой медальон в виде горного барса — символ княжеской власти, когда-то также сработанный Гаваром.
— Я не понимаю, что происходит, — признался Гархаллокс, — и мне… не по себе от всего этого. Кому понадобилось нанимать чернолицых, чтобы убивать жрецов?
До поворота оставался один шаг, когда под чьей-то осторожной ногой скрипнул деревянный настил крыши — как раз над головой Оттара.
Константин постепенно осознавал свое присутствие в комнате верхнего яруса башни архимага Сферы Жизни. Разум его успокаивался. И, когда успокоился совершенно, Константина охватило новое чувство.