— Читал, — слегка ошалел я от такой эпитафии. Хотя — если по каждому плакать… — Ну и чего?
— Борь, возьми меня, — сказал Женька. я вспомнил, как он стреляет, и кивнул.
Я взял его ППШ, подсумки и немецкую «колотуху». А пистолет был уже лишним — некуда сунуть.
В этот момент я готов был принять или придумать любое объяснение, лишь бы защититься от этих мыслей.
Я проснулся от того, что под окном, в саду, без конца заводили и никак не могли завести мотоцикл — он глох. С полминуты я лежал, соображая, где нахожусь. Ребята сонно дышали на соседних кроватях. Что-то мягко шуршало по крыше. Мои часы показывали половину второго ночи. Глядя на их циферблат с мягко фосфоресцирующими цифрами, я почти уснул снова, но мотоцикл опять взревел и оборвался нехорошим хрипом. «Свечи,» — подумал я, вставая. Мне не перестало хотеться спать, но посмотреть на людей, которым в полвторого приспичило куда-то ехать, стоило.
— Но это — гад не сам по себе, — Мефодий Алексеевич вздохнул. — А это — произведённый в гады, это всё ж не то… Семью твою мы это — вытащим. Сейчас ты это — с фрицами общаешься?