— Да замолчи ты… — пробормотал я. Мне было тошно слушать это.
— Общество по борьбе с извращенцами, — любезно представился я. — Следим за вами уже довольно давно, — я блефовал, но, кажется, удачно. Так как насчёт обыска и концлагеря? Какой печальный конец службы…Насколько мне известно, крипо к таким вещам относится резко отрицательно. И до концлагеря вас могут и не довезти…
…Но спал я плохо. Мне было жарко, душно, мучили кошмары, болела нога. Каратели вламывались в нашу квартиру, хватали родителей и сестрёнку, я кричал, и кто-то убирал кошмары влажной прохладной тряпкой, как стирают мел с доски. «Мам?» — жалобно спрашивал я, на миг просыпаясь, засыпал снова и через какое-то время всё повторялось.
— Борь, мне ни черта в голову не лезет, так хреново, — признался Сашка.
— Не трога-ать! — заорал Сашка и, видя, что уже поздно: — Ложи-ись!
— Тти тоше хоччешь? — и она, согнувшись, поспешила прочь.