Казик, видно, бежал из последних сил, останавливался, огрызался, отмахивался ножом — все это можно видеть по отпечаткам ступней, — рвался дальше к воде. Дик на его месте тоже бы попробовал прорваться к воде.
Марьяна возилась у костра, разбирая грибы и сушеные соленые ягоды, она их всегда варила отдельно, а потом смешивала. Она стояла на коленях, рукава куртки закатаны, тонкие руки в ссадинах и шрамах. Олег подумал, что руки Марьяны красивые, а шрамы — это пустяки, у всех шрамы.
— Пора идти. Скоро начнет темнеть, а надо дойти до скал.
Марьяна не оделась, выбегая на улицу, под мокрым снегом волосы слиплись, повисли короткими прядями.
— Стрелы за плитой, — сказала мать. — Что случилось? Что-нибудь с Марьяной?
— А твоя, твоя зажигалка! — вдруг закричал Казик. — У тебя же должна быть!