– И охота тебе слепой или однорукой быть? Или ты и без того уже сейчас не видишь и не ощущаешь того, что ни одна твоя сверстница не может?
«Ну вот шило из мешка и вылезло! Бандюки, они и есть бандюки, только одни осели на землю, а другие остановиться уже не смогли и пошли разбойничать дальше. Так и сгинули».
«Блин, ораторский прием в стиле Адольфа Гитлера, но ведь производит нужное впечатление!»
– Ты мне тут кликушу из себя не строй! – Мишка все-таки сорвался на крик. – Я слышал, как ты сейчас про геенну огненную толковал, злорадство в твоем голосе было, злорадство! Мол, я Истинной Веры сподобился, а вам, язычники закоренелые, в адском пламени гореть! И это христианин, коему о загубленных душах скорбеть надлежит!
Прошелся туда-сюда перед строем, вглядываясь в лица, и ничего, кроме интереса по поводу: «что это такое придумал боярич», – не заметил.
Из-под Мишкиного противника словно выдернули землю – он хрипло вскрикнул, взмахнул руками и начал было валиться назад и влево, но задержался, упершись щитом в стеллаж, и тут Мишка, полностью раскрываясь, кинул левую руку со щитом назад, а по правой стороне тела запустил «волну» от ступни до кончика меча, превращая рубящий удар в хлещущий. Клинок ссек кисть руки ляха вместе с зажатым в ней оружием, будто бы и не ощутив сопротивления.