– Еще хоть слово о выгоде вякнешь… – Корней сделал многозначительную паузу. – Здесь не торгаши собрались. Мы – люди чести!
Погоревала Макошь, позлилась, а потом решила ошибку свою исправить – нового Ладо себе сотворить, но уже совсем другого. Изготовила детинушку сложения богатырского, нрава крутого, самой Макоши преданного и, на всякий случай, от греха, не шибко умного. Поначалу радовалась – за таким мужем, как за каменной стеной, и батюшка Перун не насмехается. Только стало ей постепенно как-то скучно. Песен, шуток-прибауток новый Ладо не знает, гусли, свирель или гудок у него в лапах только хрустят да трещат, умственной беседы не дождешься – только о лошадях да об оружии. Приятно, конечно, если тебя, раскрыв рот, слушают, но рано или поздно захочется, чтобы и отвечали, а у нового Ладо ответ один – в охапку да на постель.
«М-да, сэр, не нами сказано: «Бывает нечто, о чем говорят: «Посмотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Как в девяностых учебники правили, только пух летел, да еще и отмазку придумали: «Россия – страна с непредсказуемым прошлым!» А тут не Россия, а просто большое село, но страсти те же. Однако ж от комментариев воздержимся – и от такой информации тоже польза есть».
– Выходит, мне Миньку Макошь подсунула? – сонным голосов поинтересовалась Юлька.
Вот, вот, сэр! А вы, несчастное дитя, посреди всего этого кошмара – никто не пожалеет, никто не приголубит! А если наоборот? Вы сами, сэр, кошмар из кошмаров, самый, так сказать, кошмаристый? Манией величия-то гораздо приятнее болеть, чем манией преследования!