Когда Алексей напился и потянулся к подносу за куском копченой кабанятины, Анна протянула ему вышитое полотенце.
– Угу, мне рассказывали потом – сам-то не видел, не до того мне было. – Алексей тяжело вздохнул. – Но Михайла все верно тогда делал, молодец. Ты подучила?
Возразить сотнику было нечего – действительно, рыскал где-то до темноты всего с полутора десятками ратников, а горячность Агея была понятна – среди убитых оказался и его старший сын. Секира у Агея была добрая и, войдя Силантию наискось в плечо, завязла только в грудинной кости. Возразить против расправы никто не успел, а возразить против немедленного избрания Агея Лисовина сотником никто не решился. Были, разумеется, недовольные, но почуяли, видать, что, возразив, можно из круга своими ногами и не уйти. Смолчать-то смолчали, но не успокоились, да и не дали им успокоиться ратнинский поп и староста – двоюродный брат убитого сотника.
Засим, любезный читатель, позвольте оставить вас наедине с книгой «Богам – божье, людям – людское» в надежде, что она не покажется вам более скучной, чем предыдущие.
Азартно щелкавшие самострелами отроки уже вынесли несколько всадников из седел, остальные, не доскакав до тына, отвернули в сторону леса напротив ворот. Пехота, сильно растянувшись, набегала на северо-западный угол тына – передние уже подбегали к отметке «пятьдесят шагов», задние только-только оказались между отметками «100» и «75».