– А ну, тиха-а!!! – Корней хлопнул ладонью по столешнице. – Успеете еще князьям косточки перемыть! Нам сейчас не о них, а о здешних делах помыслить надо! Пока мы тут рассуждаем, на том берегу Случи ляхи веси грабят, а нам, хоть разорвись, и здесь сидеть надо, чтобы последних ляхов изловить, и на тот берег с помощью подоспеть нужно!
Впрочем, у командира ляхов реакция была, похоже, ничуть не хуже – до слуха отроков донесся начальственный рык, затем приближающийся топот ног и металлический лязг. Мишка поднял самострел и начал пятиться назад, не сводя глаз с начала прохода между складом и сараем. Отроки последовали его примеру.
Ш-р-р – скребанул по столешнице окольчуженный локоть Алексея. Рудный воевода не повернул голову и почти не изменил позу, но как-то сразу стало понятно, что его движение и скребущий звук адресованы десятнику Фоме.
Мишка говорил и пропитывался пришедшей откуда-то уверенностью: подействует, не может не подействовать, когда ТАКИЕ слова произносятся ТАК! И действительно, из взгляда отца Михаила начали уходить ненависть и отторжение. Священник наконец-то нащупал свесившийся на сторону крест, сжал его в руке, но не расслабился, как можно было ожидать. Казалось, что эмоциональный взрыв, который должен был отнять у него последние силы, наоборот, прибавил их. Откуда, из каких резервов организма вытянула эти силы неистовая воля монаха, можно было только гадать.
Со стороны дороги вдруг послышалось конское ржание, на которое отозвался жеребец Алексея, следом донеслись звуки, которые сопровождают всадника, продирающегося через подлесок. Здесь – на пути между Ратным и Нинеиной весью – опасаться как будто и некого, но Алексей мгновенно схватил меч и до половины вытащил его из ножен, а Осьма, подхватив пояс с оружием, колобком откатился за ближайшую елку, выбрав место так, что, если Алексею придется вступить в схватку, можно будет напасть на его противника сзади.
– Теперь ты, Лука! – продолжил Корней. – У тебя как с лесовиками срослось?