– А с того, Буреюшка, – отозвался вместо внука дед, – что Михайла тебя бояться перестал!
Потом объявился Матвей, тоже разительно переменившийся за время похода. Только вместо затаенной боли и непонятного тайного знания, как у Миньки, у Матвея прорезались уверенность и резкость, даже некоторая грубоватая властность, словно он впитал понемногу и от поведения Настены и от поведения Бурея. Впрочем, неласковое отношение Матвея к женскому полу никуда не делось – для Юльки-то у него приветливая улыбка нашлась, а на Слану и Польку он глянул так, что те разом переменились в лице и подались к выходу.
– Величать бояричем! – ответила Мишкина мать мгновенно изменившимся с ласково-покровительственного на командный тоном. Сказала как припечатала.
Не врут христиане: Бог есть любовь. Сильнее любви нет ничего, ее даже Морена одолеть не может. Если любовь есть, то все беды, несчастья, горести, болезни, увечья – все преодолимо. Хочешь – верь, не хочешь – не верь, но, даже если она безответная, тот, кто ее познал, ни на что не променяет и никогда не забудет. А уж если взаимная… Любовь – свет, любовь – радость, любовь – сила…
Мишка отъехал немного в сторону, спешился и принялся бродить по берегу туда-сюда.
– Жилье, едрена-матрена… Совсем тут обалдели… Аристарх, видал, а?