— Я остаюсь, — повторил Лютик. — Я люблю Анарьетту. И она любит меня.
Она готова была остановиться, сконцентрировать остатки сил на каком-нибудь другом заклинании, способном либо телепортировать их обеих, либо угостить напирающий сброд — пусть даже только на секунду — чем-нибудь малоприятным. Но оказалось, что в этом нет нужды.
«Вот и все, на что я способна, — подумала Цири, чувствуя, как у нее замерзает в носу. — Вот и вся моя Сила. Хороша ж из меня Владычица миров, ничего не скажешь! Хотела попасть к Геральту, а попала в самую сердцевину какой-то затраханной глухомани, зимы и метели!»
— Конек! Это ты! Но ведь ты был совсем другой масти!!!
Филиппа Эйльхарт и Шеала де Танкарвилль выразили свое одобрение кивками. Ассирэ вар Анагыд поблагодарила улыбкой.
На стене, на которую он указал, размещался рельеф, изображающий огромного чешуйчатого змея. Гад, свернувшийся восьмеркой, вгрызался в собственный хвост. Цири уже видела нечто подобное, но не помнила где.