— Браво, — повторила Шеала. — Свыше трех месяцев в Туссенте… Но, вероятно, имело смысл.
— Я тоже, — признался Геральт, доставая сигилль.
— Лара. — Король Ольх покачал головой, коснулся шеи, словно его душил толстый королевский torc’h. — Caemm a me, luned. Иди ко мне, доченька. Caemm a me, elaine.
Грохот эхом прокатился по замку, задрожали стены, зазвенели жирандоли. С грохотом упал большой выполненный маслом портрет в позолоченной раме.
Когда он вновь зачерпнул воду, до него долетел звук, как бы разлившийся по поверхности озера. Он приподнял голову, конь захрапел, словно давал знать, что слышит и он.
— Я токмо убираюсь, — сказала она. — Ничегошеньки боле. Но тебе, голубица, скажу, что тебе надыть прямо идтить, а опосля налево.