Сознания она не потеряла. Чувствовала все. Ее били сильно, жестоко, как бьют мужчину. Ударами, которые должны не только принести боль и сломить, но выбить из нее все силы, всю волю к сопротивлению. Ее били, дергающуюся в стальных тисках рук.
— У меня нет ничего! — Боль ослепляла и парализовывала. — И даже если б было, я не верю в смысл такого самопожертвования! Я не хочу страдать ни за какие миллионы! Я не хочу страдать вообще! Ни за кого и ни ради кого!
— На стучаков и барбегазов. Жуть как обнаглели в нижних горизонтах.
Кот, сидевший на середине комнаты, широко зевнул, заскучав, потому что замученная мышь перестала его забавлять. Высогота молчал.
— Ежели девке на смерть идтить, — ощерился Киприан Фрипп Младший, — то, может, остаток жизни-то ей маленько усладить и отодрать как следовает? Взять на сенцо и прочистить?
— Вы не нашли противоядие от зла! А я, сопливая ведьмачка, нашла! Безотказное противоядие!