В карете сидела толстая матрона в роброне и чепце, обнимающая молоденькую и ужасно бледную девушку в черном, застегнутом под шею платьице с гипюровым воротничком. К платьицу, как заметила Цири, была приколота гемма. Очень красивая.
— Схожу-ка я за Мильвой, — бросил он, передавая сосуд краснолюду. — Не вылакайте все, пока мы не вернемся.
— Такой уж он есть, — отметила Мильва, надув губы. — Болтун. Когда не знает, что делать, начинает болтать и обижаться. Неужто еще не поняли?
— И в Махакаме есть техника, — вставил Персиваль Шуттенбах. — Металлургия! Огромные печи, не какие-то засранные курные избы. Водяные и паровые молоты…
— Рассчитывать на это можно, — сказал Геральт, успокаивая брыкающуюся Плотву. — Но, честно говоря, я предпочел бы не встречаться.
Когда они подходили к стоянке, кони зафыркали, стали бить копытами.