А еще, подумала Регина, ты всё время пробуешь скорлупу. И не хочешь, а пробуешь, как трогают языком больной зуб. Нет, скорлупа не давит, как на соревнованиях. Скорее отделяет тебя – от тебя. Ты и снаружи, и внутри. Хочешь стать целой, а не получается! Это немного боязно: а вдруг больше не срастешься?! Потом страх уходит. А скорлупа выворачивается наизнанку, обволакивает тебя и становится внешней.
– Продолжай, – сказал Джошуа Фластбер, этнолог.
– Да, – она не смела, не могла надеяться. – Но доктор Клайзенау говорил, что это сложная операция.
Ник Зоммерфельд в испуге пятился от Регины ван Фрассен. Малыш рыдал, размазывая кулаками слезы по лицу. Внезапно он бросился прочь – не разбирая дороги, бледный от паники. С размаху налетел на Густава; оба растянулись на аморт-ковролоне, Густав наугад ткнул кулаком, промахнулся…
Безмолвный выдох зрителей прорвался в сознание Регины даже сквозь скорлупу вживленного «Нейрама». Линда, похоже, тоже «услышала». Нет, они не виноваты! Пиковый резонанс коллективного мыслеполя пробивает любую блокировку. Хорошо, что такое случается нечасто…
Гюйс уловил легкое касание, исходившее от Клода. В нем крылся вопрос: продолжать? Классификацию, да? Не усложняй, ответил Гюйс. В дебри не лезь. Исходящие до сих пор даются парню с трудом, отметил он. Плохой контроль моторики при посыле. Все силы и внимание уходят на само действие.