Теодор ван Фрассен блистал. На пороге «первого юбилея мужчины» – так адмирал Рейнеке называл пятидесятилетие – капитан был в прекрасной форме. А то, что здесь не турнир, даже лучше. Можно покрутить «экзотику», которой не место на соревнованиях. Например, правую подрезку с полного косого винта…
– Скунс, – представился плюгавый субъект, отчаянно шмыгнув носом.
– Герцог? – удивился Фома. – Университетский?
Единственными, кому он помахал рукой, были Регина с Линдой.
– Могу ли я задать вопрос? – хмурясь, спросила Линда.
Фома замолчал, как будто подслушал беззвучный вопль Регины: «Стоп!» Арт-трансер закусил губу, лицо его выказывало явные признаки раздражения. Так художник смотрит на мазню, сделанную вчера, на ночь глядя, в состоянии сильного опьянения. Друзья хвалят, ценители отмечают оригинальность мазка. Но хочется взять нож – и полоснуть наискось по холсту.