— Ч-черт… — задыхаясь, бросил Ермаков. — Сил не хватает. Попробуйте вы, Алексей Петрович.
— Юрковский, вода! — бормочет Быков. Геолог не откликается. — Володька! Вода, говорю!..
— Рано еще… ехать, — сказал он. — Вы руководство мне принесли?
— Сомнительно, — покачал головой Юрковский. — Вы как думаете, Анатолий Борисович?
Связь с «Хиусом» временами держалась удивительно хорошо — очередной каприз венерианского эфира. В такие периоды Ермаков разговаривал с Михаилом Антоновичем через каждые три-четыре часа. Крутиков расспрашивал, слал приветы. Он говорил, что чувствует себя отлично, что все в полном порядке, но в голосе его зачастую звучала такая тоска по Земле, по товарищам, что у Быкова становилось нехорошо на душе. А ведь штурман еще ничего не знал о Богдане…
— Хороший маяк, простой, — сказал Крутиков, поглаживая выпуклую и сетчатую, словно гигантский стрекозиный глаз, макушку маяка. — Какова его масса?